Шиноби наблюдал за неспешным зимним городом – таким родным и привлекательным, городом, который несмотря на собственную мрачность тем не менее был одни из немногих мест, где мужчина чувствовал себя комфортно. Крылья носа слегка встрепенулись, вдыхая запах дождя, а безумная счастливая улыбка наползла на его лицо, словно сидевший на широком ковре видел какое-то кровавое зрелище или пожарище, учитывая его личность, но на улице были только мерный звук капель о зонтик и суета спешивших по своим делам гражданских и ниндзя, которых сидевший не удостоил своим вниманием. У ног сидевшего во полулотусе мужчины находилась доска для го, на которой вопреки правилам игры помимо привычных фигур угадывались шахматные и тонкие кругляшки шашек, образуя какую-то трехстороннюю сложную фигуру. Мужчина изредка менял их положение, играя в эту странную игру с самим собой, иногда записывая свои ходы в небольшой блокнотик или дорисовывая какую-то черту в другой блокнот, где располагались портреты юноши и девушки. Любой художник, что смотрел бы на эти рисунки непременно бы заметил, что портрет мужчины выполнен в грубой манере, словно рисовавший ненавидел изображенного, в то время, как рисунок девушки изобиловал какой-то мягкостью и нежностью, сквозившей сквозь него, что не было далеко от правды.
Тихий шорох, прерываемый поскрипыванием деревянной трости, столь органично вплетающейся в окружающее пространство, заставил сидевшего на ковре мужчину, оторваться от своей игры и переставить белого коня на одну клетку с черной пешкой. Позади него был седовласый старик в ярко-зеленом кимоно, с трудом опирающийся на левую ногу, который с отеческой заботой следил за одноглазым. Старичок горбился, его руки дрожали, но тем не менее крепко держали трость в руках из-за чего казалось, что вся эта дрожь – напускная, что выглядело по меньшей мере странно учитывая морщины и весь его внешний вид древней развалины. Оглаживая свою шикарную бороду с длинными-острыми усами, торчащими по бокам, он подошел к сидевшему мужчине и с тяжелым вздохом уселся рядом с ним, демонстрируя искусный деревянный протез левой ноги, начиная от колена. Протез явно был работы кукольников Сунагакуре но Сато, судя по стертому клейму, но сидевшего нельзя было назвать жителем пустыни, хотя и обычным человеком из страны Дождя он словно и не являлся. Его голубые, когда-то яркие глаза с интересом уставились на доску. В какой-то момент он выхватил «сегуна» и с необычайной ловкостью передвинул её на несколько делений, проскользнув под рукавом широкого белого кимоно мужчины.
-Приветствую Вас, Такуми-сенсей – мягко произнес сидевший мужчина, склоняя голову в церемониальном поклоне младшего к старшему, - Я рад приветствовать Вас у себя дома.
Старик хитро усмехнулся и повел рукавом, вытаскивая из тугих рукавов кимоно свиток с моном Ханзо и проворно распечатывая его, демонстрируя внутри символ белого цветка папайи, что несомненно угадывался в его одежде. Со стороны казалось, что сидящий мельтешит и торопиться, но любой, кто обладал хоть каплей профессионализма шиноби обратил бы внимание на целую серию элементов так или иначе защищающую содержимое свитка от визуального наблюдения. Одноглазый мужчина склонился над свитком, внимательно читая его и легким движением руки сжигая его, как несущественное доказательство.
-Вижу у Вас были проблемы в ходе переговоров Такуми-сенсей, но я не виню Вас – вы сделали все должным образом. – мужчина замялся, а потом уже менее официальным тоном продолжил, - пожалуйста погрейтесь в гостиной, вы весь промокли и мне бы не хотелось, чтобы вы заболели.
В мягкой интонации послушался четкий приказ, которому старик не решился противоречить, тут же суетливо отправившись с крыши в дом из которого через некоторое время послышался веселый свист чайника. Сидевший на крыше тем временем сосредоточенно наморщив лоб, передвинул один из белых камней го, соседствовавший с черным ферзем и драконом, что был повернут острием к королеве черных, словно угрожая ей. Сбоку раздался тихий свист – и перед сидевшим предстал уже другой человек. Это был сухой мужчина с волевым обветренным лицом и длинным шрамом, пересекающим всю его физиономию наискосок. Появившийся казался спокойным, но под этой маской безмятежности чувствовалось внутреннее напряжение и недовольство, а сама его поза говорила о серьезном конфликте. Одетый в одежду преуспевающего торговца, появившийся тем не менее больше походил на самурая или шиноби, чем на представителя купечества, которые часто отличались вторыми подбородками и слишком большими поясами. Нет, все в этой фигуре говорило о его военной сути, поэтому роба торговца смотрелась на нем скорее забавно и смешно, чем реально. Резкой походкой подойдя к сидевшему, он не церемонясь поднял одну из пиал с чаем, которая словно дожидалась его с самого начала и опорожнил её, стремительно раскурив кисеру. Игравший мужчина, с легкой усмешкой посмотрел в бок, отмечая в волосах остро заточенный мужской гребень, которым вполне можно было выколоть глаз.
-Приветствую Вас Хаято-сенсей, - второй раз вежливо склонил голову одноглазый, - Вижу вы пришли с хорошими вестями.
Представленный Хаято с раздражением вытащил из своих закромов сложенный в четверо лист бумаги, исполосованный различными символами, чтобы через несколько минут смять его, сжигая собственной раскуренной кисеру. В какой-то неуловимый момент, наверное, пока мужчина изучал бумаги, он скинул одежду торговца, оставаясь в темной одежде, отдаленно состоящей из бинтов и кожаных вставок. Несколько резких, быстрых движений и золото встало рядом с серебром угрожая черному камню го и белой ладье. С поклоном мужчина исчез в наступающих сумерках, а внутри дома послышался звук включенного душа, гармонирующего с капающим дождем. Сидевший на крыше с недовольством потер переносицу, словно, не замечая пропажи собственного собеседника, и наблюдая за доской, то и дело касаясь фигур, приподнимая их, но не передвигая, словно решал для себя сложную логическую задачу. Лицо его все также освещала безумная улыбка, но теперь казалось, что мужчина не был так беззаботен и весел, как раньше. Тонкие женские руки с ярким маникюром обвили его в угрожающей попытке сжать шею, но вскоре с искусством профессиональной гейши скользнули под кимоно, разминая ему уставшие плечи.
-Приветствую Вас Аико-сенсей, - в третий раз поклонился мужчина, говоря с сидевшей позади него женщиной так же, как дитя разговаривает с матерью, - Что же заставило Вас прийти ко мне сегодня?
Позади раздалось тихий смешок, постепенно переходящий в мурчание и белая рука облаченная в традиционное для гейш кимоно передает сидевшему какую то бумажку, один взгляд на которую – и она сгорает практически в руках мужчины. Женщина извивается вокруг сидевшего, как любовница не нарушая строгих правил своей профессии и не опускаясь до уровня юрико, что дарят удовольствие физическое, а не моральное и делает профессиональный массаж. Она смотрит на одноглазого с любовью матери, изредка трогая повязку, грудь и постоянно отвлекая от доски. По короткому кивку мужчины она встает и с традиционным поклоном покидает его, унося с собой запах духов и возвращая в дом звуки тихого женского щебетания на кухне.
Нобунага внимательно смотрит на доску и видит расклад, который ему пока не нравится. Короткий повелительный взмах рукой – и несколько теней отделяются от дома, скрываясь в постепенно темнеющих сумерках, а сам мужчина встает, накидывая на себя темно-красные хакама с меховыми рукавами и белым цветком папайи на месте мона клана.
«Что же, пора начинать эту милую игру против целой страны. Наконец у меня есть все для первого шага»
- Подпись автора
Внешний вид: Черные волосы, зеленые глаза, кожаная повязка, белое кимоно
Оружие, предметы с собой: Все в опыте.
Одежда: В анкете
Физическое состояние: Отличное.
Моральное состояние: Удовлетворен работой
Наличие печатей на теле:: Нет
Местонахождение: Улицы | А моя судьба захотела на покой
Я обещал ей не участвовать в военной игре
Но на фуражке на моей серп и молот и звезда
Как это трогательно — серп и молот и звезда
|
