Ясуо своего деда не помнила; точнее – совсем не знала. Она родилась слишком поздно, чтобы застать в живых одного из величайших наследников клана Сенджу – второго Хокаге.
Ей часто говорили о том, что он был… Тяжелым человеком. Непримиримым. Грозным.
Суровым.
Девочке очень хотелось увидеть его хоть раз.
Ясуо смотрела на семейные фрески в домашних святилищах, наблюдала за мягким белесым дымом со сладковатым запахом специй, читала строчки мантр по памяти… Медитировала. Говорят, если в определенную ночь, под светом звезд и полной луны прийти в святилище клана, то можно услышать голоса своих предков.
Юная белолицая Сенджу провела много бессонных ночей в надежде увидеть воочию дух дедушки; но ни разу он к ней не пришел.
Порой ей казалось, что она видит меховую оторочку его косодэ… Или позади она слышит, как пластины его брони негромко позвякивают при ходьбе.
– Ты все еще здесь? – Ясуо вздрогнула от неожиданности; голос отца – тяжелый и низкий, пронесся под сводами храма. Шагов она его не услышала, и оттого ей стало немного горестно; если бы враг заставил ее врасплох?
– Да, отец. – Белолицая девушка сложила руки перед собой и поклонилась надгробию, после чего – встала со своего молельного места, повернувшись к мужчине. Сенджу был высоким и статным мужчиной с темно-каштановыми длинными волосами, заплетенными в низкий хвост; кое-где пряди уже тронула седина.
Ясуо была поздним ребенком. Поговаривали, будто бы наследнику Тобирамы и вовсе было невозможно зачать дитя и сплетники разносили слухи, что матушка Ясуо нагуляла себе ребенка на стороне, однако схожесть юной Сенджу со знаменитым предком весьма быстро обрубила языки клеветникам.
– Ты очень упорная, девочка моя. – Глава клана сдержано улыбнулся.
Когда Ясуо поравнялась с отцом, она вновь коротко кивнула и поспешила покинуть храм.
Нобурама Сенджу присел на колени перед каменным постаментом, на котором были высечены имена его предков, несколько раз чиркнул спичкой, чтобы зажечь ароматные благовония и погрузился в молитвы…
Когда же Ясуо впервые оказалась на грани… Можно сказать, в объятиях самой Смерти, тогда… Тогда она увидела его.
Беловолосый и белолицый, как она сама, Тобирама Сенджу сидел перед лежащей в луже собственной крови внучкой. Темные его глаза, похожие на две бездны, не выдавали ни грамма сочувствия, скорее – легкую форму разочарования, подтвержденную слегка изогнутой бровью.
– Я недоволен, если ты хочешь знать. – Предвосхитив все реплики и обрубив на корню вопросы, холодно произнес мужчина в синих доспехах с меховой оторочкой. – Это была глупейшая тактическая ошибка с твоей стороны, юная Ясуо. Твой отец так мало занимался с тобой?
Девушка, явно неожидавшая столь откровенных нападок со стороны предка, опешила, абсолютно не зная, что сказать. Ей хотелось бы пожаловаться на вспоротую грудную клетку, но ощупав место чуть выше пупка, Ясуо поняла, что лежит на траве совершенно невредимая.
– Я не…
– Не стоит оправдываться. Тем более, у тебя не так много времени, чтобы быть… Здесь. – Он многозначительно указал пальцем в небо.
Если не учитывать звездное светило, источающее теплый голубоватый цвет, можно было бы подумать, что Сенджу стоит посреди поляны, которую секунду назад атаковал вражеский отряд. Только сейчас здесь никого не было – только Тобирама в синих доспехах и Ясуо, пытающаяся найти занятия своим рукам.
Тяжелая, гнетущая тишина продолжалась.
– Понимаю. Сказать тебе нечего.
Ясуо, помедлив, кивнула.
– Наверное, я к тебе слишком суров. – Смягчившись, произнес воин, сделав шаг к девушке; он положил ладонь ей на щеку, щекотно погладив большим пальцем кожу возле крыла носа. – Будь сильной, девочка. – Склонившись ко юной Сенджу, он мягко коснулся губами ее лба. – Тебе пора.
… В ушах снова безумным маршем застучала кровь.
Боль накатила с такой силой, что Ясуо готова была вновь потерять сознание.
– Эй, Сенджу! Ты меня слышишь? Не закрывай глаза! – Голос Шизуку доносился будто сама Ясуо находилась под водой, а зрение словно застилало белой, полупрозрачной тканью. – Ты слышишь меня?
Красоноглазая кивнула, прежде чем новая волна боли не заставила ее потерять сознание.
Голубой свет погас, обратившись темнотой и густыми тяжелыми снами.